О русской силушке богатырской былина.

Большую часть своей истории русский народ знал и чувствовал свою великую силу.
Уверен был, что сможет победить любого врага, совладать с самым свирепым и могучим противником. Нутряное чувство исполинской могуты, крошащей камни и вырывающей из земли вековые дубы с корнями, переламывающей хребты великих завоевателей. И все вокруг это чувствовали, все это знали. Это был знак подлинности. Знак естественности русского бытия. 

Государственность возникла лишь как осуществление русской силы. Во времена падений и потерь русской силы государственность служила последней крепостью спасения. Чем страшнее испытание, тем острее необходимость скрыться в убежище. Кажется - чем больше и выше крепость, тем надежней спасение. Но крепость сама по себе не воздвигается: кто-то ее строит своими тяжкими усилиями. Строит ее народ своей силой. 

Чем больше и выше крепость, тем меньше и ниже русская сила. Убежище обернулось узилищем, спасение вервием. Средство стало самоцелью, следствие поглотило причину. Доспехи сковали богатыря и он низведен до уровня вооруженного холопа. 
Сила крадется. Стены убежища в нерадении. Самодуры забавляются презрительно, играют с русской силой. Глупо тратят в ненужных войнах. Давят, насилуют, плюют в чистые глаза. И народ не выдерживает этой двойной траты. Сила начинает таиться в темноте. Забывается горьким пьянством. Уходит в леса, в вольный посвист Соловья-разбойника. Уходит к границам. Истекает вниз, утекает вон. 

Запрещена свобода силы. Разрешена вольность слабости. 
Выгодна государству русская слабость, поскольку управляемая и зависимая. Противна государству русская сила, поскольку она сама управлять намерена. Поощряется слабость и губится сила. Губит государство источник своего могущество и поэтому пребывает в постоянном упадке. 

Державная сказка закончилась. Лепота осыпалась. Микула Селянинович умер на урановых шахтах. Илья Муромец нанялся в Иностранный Легион. Добрыня Никитич зарезан исподтишка погаными. Алеша Попович делает вид, что служит и строит на взятки расписные терема. Нет русской силы. Нет русского государства.

Оказалось что сила все же первична. Она исчерпана как недры, ее как руду продали и купили и опять купили и опять продали. Рудник иссяк. Жила спряталась. Сила пустилась в бега. Сила русская растеклась, растворилась в зыбких пространствах. Государственность без нее всего лишь потемкинская деревня, оставленная мародерам  на разграбление. Живые люди ушли - явились твари. Мародеры в пустой декорации играют в державу. Обыватели бродят неприкаянные. Испитые рожи хвастливо толкуют о Мече-Кладенце, давно уж заржавевшем. 
Раньше была вера в бездонность русской силы. Государство, хищнически угощаясь силой, было сытым и могло великодушно позволить себе побороться с супостатами. Настало великое истощение войной и внезапной свободой. Самая хилая и жалкая часть народа объединилась в оголтелую толпу, взяла власть и убила гордую и сильную. Единая немощь победила разрозненную силу и подкупило подачками остальных: полуслабых, полусильных. Получающий помощь начинает верить в свое ничтожество. 
Когда народ поверил до конца, то ослаб полностью и не смог удерживать  Государство Слабости. И рухнула очередная крепость. Пришли сильные грабители и сказали оставшимся слабым, что они государство. И это действительно было так; мы помним - сначала сила, потом государство.  Пограбив, решили они добытые богатства несметные пустить в рост.

Те, кто приумножали его,  обрели часть силы и почувствовали сладость свободы. И возроптали они. И стало две стороны силы. Грабеж и работа. И пошли они войной друг на друга. Борьба за осуществление, за государственность.Тогда вознамерились грабители подкупить слабых подачками, запугать страшными ворогами и подначить войной на противников. Надеется слабый наивно и привычно на милость грабителя и подчиняется ему. Надеется на уют крепости.

Грабитель говорит слабым: сами по себе вы никто, пропадете без меня, сирые и убогие, хотят враги внутренние вместе с злыднями заморскими сломать крепость  спасения и изничтожить вас. И ведет войной на изменников коварных, смеющих выступать против слабости. И опять бежит русская сила, ибо слишком мало ее. Ибо была он долгие века скована и сжата. Пестовали, лелеяли немощь и расширилась она как топь. И опять государство в великом истощении рушится. И опять слабым нет спасения. Мечутся тщетно в надежде найти пристанище. Нет государства. Нет силы